Естественно-научное знание эпохи Возрождения и построение
новой картины мира
Возрожденческая трактовка диалектики.
Николай Кузанский и принцип совпадения противоположностей
Одним из характерных представителей ренессансной философии был Николай
Кузанский (1401-1464) .
Анализ его учения позволяет особенно ясно увидеть различия между древнегреческой
и возрожденческой
трактовками бытия.
Николай Кузанский, как и большинство философов его времени, ориентировался
на традицию
неоплатонизма. Однако при этом он переосмыслил учение неоплатоников,
начиная с центрального для них
понятия единого. У Платона и неоплатоников, как мы знаем, единое характеризуется
через противоположность
"иному", не-единому. Эта характеристика восходит к пифагорейцам
и элеатам, противопоставлявшим единое
многому, предел — беспредельному. Кузанец, разделяющий принципы христианского
монизма, отвергает античный
дуализм и заявляет, что "единому ничто не противоположно".
А отсюда он делает характерный вывод: "единое есть
все" — формула, звучащая пантеистически и прямо предваряющая пантеизм
Джордано Бруно.
Эта формула неприемлема для христианского теизма, принципиально отличающего
творение ("все") от
творца (единого) ; но, что не менее важно, она отличается и от концепции
неоплатоников, которые никогда не
отождествляли единое со "всем". Вот тут и появляется новый,
возрожденческий подход к проблемам онтологии. Из
утверждения, что единое не имеет противоположности, Кузанец делает вывод,
что единое тождественно
беспредельному, бесконечному. Бесконечное — это то, больше чего ничего
не может быть, Кузанец поэтому
называет его "максимумом"; единое же — это "минимум".
Николай Кузанский, таким образом, открыл принцип
совпадения противоположностей (coincidentia oppositorum) — максимума
и минимума. Чтобы сделать более
наглядным этот принцип, Кузанец обращается к математике, указывая, что
при увеличении радиуса круга до
бесконечности окружность превращается в бесконечную прямую. У такого
максимального круга диаметр
становится тождественным окружности, более того — с окружностью совпадает
не только диаметр, но и центр, а
тем самым точка (минимум) и бесконечная прямая (максимум) представляют
собой одно и то же. Аналогично
обстоит дело с треугольником: если одна из его сторон бесконечна, то
и другие две тоже будут бесконечными.
Таким образом, доказывается, что бесконечная линия есть и треугольник,
и круг, и шар.
Совпадение противоположностей является важнейшим методологическим принципом
философии Николая
Кузанского, что делает его одним из родоначальников новоевропейской
диалектики. У Платона, одного из
крупнейших диалектиков античности, мы не находим учения о совпадении
противоположностей, поскольку для
древнегреческой философии характерен дуализм, противопоставление идеи
(или формы) и материи, единого и
беспредельного. Напротив, у Кузанца место единого теперь занимает понятие
актуальной бесконечности, которое
и есть, собственно, совмещение противоположностей единого и беспредельного.
Проведенное, хотя и не всегда последовательно, отождествление единого
с бесконечным впоследствии
повлекло за собой перестройку принципов не только античной философии
и средневековой теологии, но и
античной и средневековой науки математики и астрономии.
Ту роль, какую у греков играло неделимое (единица) , вносящее меру,
предел как в сущее в целом, так и в
каждый род сущего, у Кузанца выполняет бесконечное — теперь на него
возложена функция быть мерой всего
сущего. Если бесконечность становится мерой, то парадокс оказывается
синонимом точного знания. И в самом
деле, вот что вытекает из принятых Кузанцем предпосылок: "... если
бы одна бесконечная линия состояла из
бесконечного числа отрезков в пядь, а другая — из бесконечного числа
отрезков в две пяди, они все-таки с
необходимостью были бы равны, поскольку бесконечность не может быть
больше бесконечности". Как видим,
перед лицом бесконечности всякие конечные различия исчезают, и двойка
становится равна единице, тройке и
любому другому числу.
В геометрии, как показывает Николай Кузанский, дело обстоит так же,
как и в арифметике. Различение
рациональных и иррациональных отношений, на котором держалась геометрия
греков, Кузанец объявляет
имеющим значение только для низшей умственной способности — рассудка,
а не разума. Вся математика, включая
арифметику, геометрию и астрономию, есть, по убеждению Кузанца, продукт
деятельности рассудка; рассудок как
раз и выражает своей основной принцип в виде запрета противоречия, то
есть запрета совмещать
противоположности. Николай Кузанский возвращает нас к Зенону с его парадоксами
бесконечности, с тем, однако,
различием, что Зенон видел в парадоксах орудие разрушения ложного знания,
а Кузанец — средство созидания
знания истинного. Правда, само это знание имеет особый характер — оно
есть "умудренное неведение".
Тезис о бесконечном как мере вносит преобразования и в астрономию. Если
в области арифметики и
геометрии бесконечное как мера превращает знание о конечных соотношениях
в приблизительное, то в
астрономию эта новая мера вносит, кроме того, еще и принцип относительности.
И в самом деле: так как точное
определение размеров и формы мироздания может быть дано лишь через отнесение
его к бесконечности, то в нем
не могут быть различены центр и окружность.
Рассуждение Кузанца помогает понять связь между философской категорией
единого и космологическим
представлением древних о наличии центра мира, а тем самым — о его конечности.
Осуществленное им
отождествление единого с беспредельным разрушает ту картину космоса,
из которой исходили не только Платон и
Аристотель, но и Птолемей и Архимед. Для античной науки и большинства
представителей античной философии
космос был очень большим, но конечным телом. А признак конечности тела
— это возможность различить в нем
центр и периферию, "начало" и "конец". Согласно
Кузанцу, центр и окружность космоса — это бог, а потому хотя
мир не бесконечен, однако его нельзя помыслить и конечным, поскольку
у него нет пределов, между которыми он
был бы замкнут.
Бесконечная вселенная Коперника и Бруно.
Гелиоцентризм Эти положения Кузанца противоречат принципам аристотелевской
физики, основанной на
различении высшего надлунного и низшего — подлунного миров. Кузанец
разрушает конечный космос античной и
средневековой науки, в центре которого находится неподвижная Земля.
Тем самым он подготовляет
коперниканскую революцию в астрономии, устранившую геоцентризм аристотелевско-птолемеевской
картины
мира. Вслед за Николаем Кузанским Коперник (1473-1543) пользуется принципом
относительности и на нем
основывает новую астрономическую систему.
Характерная для Николая Кузанского тенденция мыслить высшее начало бытия
как тождество
противоположностей (единого и бесконечного) была результатом пантеистически
окрашенного сближения бога с
миром, творца с творением. Эту тенденцию еще более углубил Джордано
Бруно (1548-1600) , создав
последовательно пантеистическое учение, враждебное средневековому теизму.
Джордано Бруно опирался не
только на Николая Кузанского, но и на гелиоцентрическую астрономию Николая
Коперника. Согласно учению
Коперника, Земля, во-первых, вращается вокруг своей оси, чем объясняется
смена дня и ночи, а также движение
звездного неба. Во-вторых, Земля вращается вокруг Солнца, помещенного
Коперником в центр мира. Таким
образом, Коперник разрушает важнейший принцип аристотелевской физики
и космологии, отвергая вместе с ним
и представление о конечности космоса. Вслед за Кузанцем Коперник считает,
что Вселенная неизмерима и
безгранична; он называет ее "подобной бесконечности", одновременно
показывая, что размеры Земли, по
сравнению с размерами Вселенной исчезающе малы.
Отождествляя космос с бесконечным божеством, Бруно получает и бесконечный
космос.
Снимая, далее, границу между творцом и творением, Бруно разрушает и
традиционную противоположность
формы — как начала неделимого, а потому активного и творческого, с одной
стороны, и материи как начала
беспредельного, а потому пассивного, с другой. Бруно, таким образом,
не только передает самой природе то, что в
средние века приписывалось богу, а именно активный, творческий импульс.
Он идет значительно дальше, отнимая
у формы и, передавая материи то начало жизни и движения, которое со
времен Платона и Аристотеля считалось
присущим именно форме. Природа, согласно Бруно, есть "бог в вещах".
Пантеизм Бруно прокладывал путь к материалистическому пониманию природы.
Неудивительно, что
учение Бруно было осуждено церковью как еретическое. Инквизиция требовала,
чтобы итальянский философ
отрекся от своего учения. Однако Бруно предпочел смерть отречению, и
в 1600 году был сожжен на костре.
Новое соотношение между материей и формой, новое понимание материи свидетельствует
о том, что в XVI
веке сформировалось сознание, существенно отличное от античного. Если
для древнегреческого философа предел
выше беспредельного, завершенное и целое прекраснее незавершенного,
то для философа эпохи Возрождения
возможность богаче актуальности, движение и становление предпочтительнее
неподвижно-неизменного бытия. И
не случайно в этот период особо притягательным оказывается понятие бесконечного:
парадоксы актуальной
бесконечности играют роль своего рода метода не только у Николая Кузанского
и Джордано Бруно, но и у таких
выдающихся ученых конца XVI-начала XVII века, как Галилей и Кавальери.