|
Читая Платонова...
В те времена, почти уже легендарные, когда литература гремела, кричала,
была занята только глобальными проблемами, голос Андрея Платонова, негромкий
и доверительный, казалось, трудно было расслышать. Это писатель, который,
говоря о судьбе человека, всегда имел в виду главное: человеческое счастье.
Ведь без него обесцениваются все идеи, все подвиги. Для Платонова не было
абсолютной истиной то, что счастье человечества складывается из счастья
отдельных людей. Оно для всех разное, и писатель внимательно вглядывается
в своих современников: о чем мечтаете, чего хотите, что согреет вашу жизнь
и наполнит ее смыслом?
Бесконечная до боли сила любви к людям показана Платоновым в рассказе
«Семен». Ребенок остался полусиротой после смерти матери, все домашние
хлопоты ему пришлось взвалить на себя. И это горькое, оборвавшееся детство
ранило душу отца. Он нес в себе любовь к детям и вину перед ними, он как
будто хотел вымолить прощение за то, в чем не был виноват — за бедность,
за сиротство, за редкие радости. В заботе этого человека о детях, огромной,
жаркой, поражает накал чувств. Сцена, которую описывает Платонов, — отец,
стоящий на коленях перед детьми, укрывающий их потеплее, гладящий их по
голове, — невыразимость любви. У этого человека нет слов, он не рассуждает
о том, как много дает детям. Он просто любит, и любовь определяет его
поступки. Сейчас, когда мы перенасыщены информацией, материальными благами,
все сильнее чувствуется эмоциональный голод, потребность в сильном и искреннем
чувстве. Ранние рассказы Платонова читаются с восторгом открытия: это
именно то, что нам нужно, то, чего не хватает в нашем мире.
Рассказы о войне у Платонова тоже необычны при всей их простоте. Писатель
не боится говорить простые, как будто очевидные, но на самом деле очень
глубокие истины. В разговоре немецкого и русского солдата сущность любого
диктата, будь то диктат фашистского толка или коммунистического, выражена
просто и сильно. На слова русского солдата о том, что его противник не
человек, следует охотное согласие. Да, я не человек, говорит Вальц, потому
что человек есть один, и это фюрер. А остальные будут теми, кем их назначит
быть Гитлер: героями, убийцами, спасителями, палачами. Эта страшная развращающая
сущность тоталитаризма столько раз уже проявлялась со времени платоновских
героев!
А русский солдат принял на себя вину за боль и страдание людей, и именно
он стал, по словам Платонова, той силой, которая остановила движение смерти,
стал силой жизни, живой природы. Правота и неправота идеи у Платонова
ассоциируются с тем, что естественно, природно и антиприродно.
Страшное испытание, которое проходит человек на войне, не ограничивается
физической болью, лишениями, ужасом, постоянным присутствием смерти. В
рассказе «Возвращение» Платонов сказал о главном зле, которое несет война
— ожесточении. Потеря эмоциональных связей с близкими стала трагедией
Иванова. Он видит жалкого, нуждающегося в любви и заботе Петрушку, но
чувствует только холод, равнодушие и раздражение. Ребенок, который по
вине войны должен был стремительно и болезненно повзрослеть, не понимает,
почему отец отказывает ему в искренней любви. А Иванов уходит из семьи,
и только дети, бегущие за ним, а потом упавшие, обессиленные, ломают стену
равнодушия. Самолюбие, интерес — все отходит куда-то далеко, и остается
только «обнаженное сердце», открытое любви.
Повесть «Котлован» поражает не только силой образов и мысли, но и жанровым
своеобразием. Это трагикомедия на грани трагифарса. Все смешалось в неразберихе
и нелепостях «великого строительства» — мертвые и живые, враги и друзья;
живые спят в гробу и готовятся «на всякий случай» умереть, даже лампадка
горит, и несколько недель мужик добросовестно подливает в нее масло. Строится
«дом счастья», но строители давно потеряли из виду цель, и горьким контрастом
выглядит идея абстрактного далекого счастья на фоне нищеты, голода, холода,
в котором живут строители. И вместо дома счастья получается бессмысленный
котлован под фундамент, который больше смахивает на братскую могилу. Эпиграфом
к повести «Котлован» могли бы стать слова Гоголя»: Горьким словом моим
посмеюся». Платонов гениально использует политические штампы, лозунги,
пронизывает ими и авторскую речь, и речь персонажей. Особенно страшно
и смешно звучат слова детей, у которых не осталось ничего от естественной,
живой детской речи. Настя с младенческой серьезностью рассуждает о том,
что она «не рожалась», пока не было Ленина, потому что раньше жили одни
буржуи. И искреннее детское негодование — зачем Козлову и Сафронову гробы,
ведь они все равно умерли — смешно, страшно и пронзительно перекликается
с высоким евангельским: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Только
здесь живые и мертвые поменялись местами. Живые роют себе могилу и уже
готовы лечь в нее. Мертвый язык, мертвые мысли довлеют над теми, кто для
Платонова — идеал жизни, естественности, побеждающей силы природы — над
детьми. И это приговор всем идеям, которые не берут в расчет счастье живого
человека.
Андрей Платонов никогда не был массовым, читаемым из моды и по необходимости
писателем. Но, открыв для себя его тихий, негромкий, простой и задушевный
голос, уже не забудешь его. Можно снова и снова возвращаться к Платонову,
чтобы не забывать: строить будущее нужно не за счет тех, кто живет в настоящем.
|
Это сочинение можно распечатать
или просто почитать.
|