Сочинения по литературе
  Главная страница / Философия / Западноевропейская философия / Естественно-научное знание эпохи Возрождения и построение новой картины мира /
 

Естественно-научное знание эпохи Возрождения и построение новой картины мира


Возрожденческая трактовка диалектики.
Николай Кузанский и принцип совпадения противоположностей
Одним из характерных представителей ренессансной философии был Николай Кузанский (1401-1464) .
Анализ его учения позволяет особенно ясно увидеть различия между древнегреческой и возрожденческой
трактовками бытия.
Николай Кузанский, как и большинство философов его времени, ориентировался на традицию
неоплатонизма. Однако при этом он переосмыслил учение неоплатоников, начиная с центрального для них
понятия единого. У Платона и неоплатоников, как мы знаем, единое характеризуется через противоположность
"иному", не-единому. Эта характеристика восходит к пифагорейцам и элеатам, противопоставлявшим единое
многому, предел — беспредельному. Кузанец, разделяющий принципы христианского монизма, отвергает античный
дуализм и заявляет, что "единому ничто не противоположно". А отсюда он делает характерный вывод: "единое есть
все" — формула, звучащая пантеистически и прямо предваряющая пантеизм Джордано Бруно.
Эта формула неприемлема для христианского теизма, принципиально отличающего творение ("все") от
творца (единого) ; но, что не менее важно, она отличается и от концепции неоплатоников, которые никогда не
отождествляли единое со "всем". Вот тут и появляется новый, возрожденческий подход к проблемам онтологии. Из
утверждения, что единое не имеет противоположности, Кузанец делает вывод, что единое тождественно
беспредельному, бесконечному. Бесконечное — это то, больше чего ничего не может быть, Кузанец поэтому
называет его "максимумом"; единое же — это "минимум". Николай Кузанский, таким образом, открыл принцип
совпадения противоположностей (coincidentia oppositorum) — максимума и минимума. Чтобы сделать более
наглядным этот принцип, Кузанец обращается к математике, указывая, что при увеличении радиуса круга до
бесконечности окружность превращается в бесконечную прямую. У такого максимального круга диаметр
становится тождественным окружности, более того — с окружностью совпадает не только диаметр, но и центр, а
тем самым точка (минимум) и бесконечная прямая (максимум) представляют собой одно и то же. Аналогично
обстоит дело с треугольником: если одна из его сторон бесконечна, то и другие две тоже будут бесконечными.
Таким образом, доказывается, что бесконечная линия есть и треугольник, и круг, и шар.
Совпадение противоположностей является важнейшим методологическим принципом философии Николая
Кузанского, что делает его одним из родоначальников новоевропейской диалектики. У Платона, одного из
крупнейших диалектиков античности, мы не находим учения о совпадении противоположностей, поскольку для
древнегреческой философии характерен дуализм, противопоставление идеи (или формы) и материи, единого и
беспредельного. Напротив, у Кузанца место единого теперь занимает понятие актуальной бесконечности, которое
и есть, собственно, совмещение противоположностей единого и беспредельного.
Проведенное, хотя и не всегда последовательно, отождествление единого с бесконечным впоследствии
повлекло за собой перестройку принципов не только античной философии и средневековой теологии, но и
античной и средневековой науки математики и астрономии.
Ту роль, какую у греков играло неделимое (единица) , вносящее меру, предел как в сущее в целом, так и в
каждый род сущего, у Кузанца выполняет бесконечное — теперь на него возложена функция быть мерой всего
сущего. Если бесконечность становится мерой, то парадокс оказывается синонимом точного знания. И в самом
деле, вот что вытекает из принятых Кузанцем предпосылок: "... если бы одна бесконечная линия состояла из
бесконечного числа отрезков в пядь, а другая — из бесконечного числа отрезков в две пяди, они все-таки с
необходимостью были бы равны, поскольку бесконечность не может быть больше бесконечности". Как видим,
перед лицом бесконечности всякие конечные различия исчезают, и двойка становится равна единице, тройке и
любому другому числу.
В геометрии, как показывает Николай Кузанский, дело обстоит так же, как и в арифметике. Различение
рациональных и иррациональных отношений, на котором держалась геометрия греков, Кузанец объявляет
имеющим значение только для низшей умственной способности — рассудка, а не разума. Вся математика, включая
арифметику, геометрию и астрономию, есть, по убеждению Кузанца, продукт деятельности рассудка; рассудок как
раз и выражает своей основной принцип в виде запрета противоречия, то есть запрета совмещать
противоположности. Николай Кузанский возвращает нас к Зенону с его парадоксами бесконечности, с тем, однако,
различием, что Зенон видел в парадоксах орудие разрушения ложного знания, а Кузанец — средство созидания
знания истинного. Правда, само это знание имеет особый характер — оно есть "умудренное неведение".
Тезис о бесконечном как мере вносит преобразования и в астрономию. Если в области арифметики и
геометрии бесконечное как мера превращает знание о конечных соотношениях в приблизительное, то в
астрономию эта новая мера вносит, кроме того, еще и принцип относительности. И в самом деле: так как точное
определение размеров и формы мироздания может быть дано лишь через отнесение его к бесконечности, то в нем
не могут быть различены центр и окружность.
Рассуждение Кузанца помогает понять связь между философской категорией единого и космологическим
представлением древних о наличии центра мира, а тем самым — о его конечности. Осуществленное им
отождествление единого с беспредельным разрушает ту картину космоса, из которой исходили не только Платон и
Аристотель, но и Птолемей и Архимед. Для античной науки и большинства представителей античной философии
космос был очень большим, но конечным телом. А признак конечности тела — это возможность различить в нем
центр и периферию, "начало" и "конец". Согласно Кузанцу, центр и окружность космоса — это бог, а потому хотя
мир не бесконечен, однако его нельзя помыслить и конечным, поскольку у него нет пределов, между которыми он
был бы замкнут.
Бесконечная вселенная Коперника и Бруно.
Гелиоцентризм Эти положения Кузанца противоречат принципам аристотелевской физики, основанной на
различении высшего надлунного и низшего — подлунного миров. Кузанец разрушает конечный космос античной и
средневековой науки, в центре которого находится неподвижная Земля. Тем самым он подготовляет
коперниканскую революцию в астрономии, устранившую геоцентризм аристотелевско-птолемеевской картины
мира. Вслед за Николаем Кузанским Коперник (1473-1543) пользуется принципом относительности и на нем
основывает новую астрономическую систему.
Характерная для Николая Кузанского тенденция мыслить высшее начало бытия как тождество
противоположностей (единого и бесконечного) была результатом пантеистически окрашенного сближения бога с
миром, творца с творением. Эту тенденцию еще более углубил Джордано Бруно (1548-1600) , создав
последовательно пантеистическое учение, враждебное средневековому теизму. Джордано Бруно опирался не
только на Николая Кузанского, но и на гелиоцентрическую астрономию Николая Коперника. Согласно учению
Коперника, Земля, во-первых, вращается вокруг своей оси, чем объясняется смена дня и ночи, а также движение
звездного неба. Во-вторых, Земля вращается вокруг Солнца, помещенного Коперником в центр мира. Таким
образом, Коперник разрушает важнейший принцип аристотелевской физики и космологии, отвергая вместе с ним
и представление о конечности космоса. Вслед за Кузанцем Коперник считает, что Вселенная неизмерима и
безгранична; он называет ее "подобной бесконечности", одновременно показывая, что размеры Земли, по
сравнению с размерами Вселенной исчезающе малы.
Отождествляя космос с бесконечным божеством, Бруно получает и бесконечный космос.
Снимая, далее, границу между творцом и творением, Бруно разрушает и традиционную противоположность
формы — как начала неделимого, а потому активного и творческого, с одной стороны, и материи как начала
беспредельного, а потому пассивного, с другой. Бруно, таким образом, не только передает самой природе то, что в
средние века приписывалось богу, а именно активный, творческий импульс. Он идет значительно дальше, отнимая
у формы и, передавая материи то начало жизни и движения, которое со времен Платона и Аристотеля считалось
присущим именно форме. Природа, согласно Бруно, есть "бог в вещах".
Пантеизм Бруно прокладывал путь к материалистическому пониманию природы. Неудивительно, что
учение Бруно было осуждено церковью как еретическое. Инквизиция требовала, чтобы итальянский философ
отрекся от своего учения. Однако Бруно предпочел смерть отречению, и в 1600 году был сожжен на костре.
Новое соотношение между материей и формой, новое понимание материи свидетельствует о том, что в XVI
веке сформировалось сознание, существенно отличное от античного. Если для древнегреческого философа предел
выше беспредельного, завершенное и целое прекраснее незавершенного, то для философа эпохи Возрождения
возможность богаче актуальности, движение и становление предпочтительнее неподвижно-неизменного бытия. И
не случайно в этот период особо притягательным оказывается понятие бесконечного: парадоксы актуальной
бесконечности играют роль своего рода метода не только у Николая Кузанского и Джордано Бруно, но и у таких
выдающихся ученых конца XVI-начала XVII века, как Галилей и Кавальери.




Вернуться к оглавлению